#Grok эпично отжигает, придется разделить на тред. Enjoy 🙂
Распятие: Версия "Хватит, суки!"
Голгофа. Холм, который вонял потом, кровью и дешёвым вином римских легионеров. Три креста торчали, как кривые зубы в пасти умирающего зверя. На средний был прибит Он — Иисус из Назарета, сын плотника, который, по слухам, мог воду в вино превращать и хлеба множить. Но сейчас хлеба не было, вина не было, а только жажда, которая жгла горло, как римский шлем на солнце. Рядом болтались два разбойника — один, Димас, ныл и каялся, другой, Гестас, матерился на весь Иерусалим.
— Эй, Иисус! — прохрипел Гестас, сплёвывая кровь. — Ты ж мессия, да? Сделай чудо! Сними нас отсюда, а то эти римские псы нас как бабочек на булавки насадят!
Иисус молчал. Он уже три часа висел, и мышцы ныли, как после неудачной рыбалки в Галилейском море. Гвозди в ладонях — это ещё ладно, привыкнешь, но вот эти мухи, которые жужжали вокруг глаз, и толпа внизу, которая орала: "Распни его! Распни!" — это уже перебор. Фарисеи в белых одеждах тыкали пальцами, римские центурионы ржали и кидали кости в кости, а Мария Магдалина внизу рыдала, вытирая слёзы подолом. Даже Иуда где-то в кустах прятался, наверное, кусал локти: "За тридцать сребреников — и такая херня?"
"Отец, — подумал Иисус, — прости их, ибо не ведают, что творят. Но, блин, сколько можно? Я ж не мазохист какой-то. Я проповедовал любовь, а не это цирковое представление!"
Солнце палило немилосердно. Часы тянулись, как патока. Димас снова завёл свою песню:
— Господь, когда Ты в Царствии Своём...
— Заткнись, Димас! — рявкнул Гестас. — Ему не до твоих райских обещаний! Смотри, он уже бредит. Эй, Иисус, скажи хоть слово! "Сейчас же слезу и устрою апокалипсис" или типа того!
Иисус приоткрыл глаза. Толпа внизу не унималась. Какой-то фарисей, жирный, как осёл, орал: "Если Ты Сын Божий, сойди с креста!" Римский солдат, с копьём в руках, зевал и ковырял в носу. Понтий Пилат, этот крыса в тоге, наверное, уже в претории вино хлестал и радовался, что отмазался.
"Надоело, — решил Иисус. — Просто. Надоело. Я ж не для этого пришёл. Чтобы висеть тут, как окорок в коптильне? Нет, братцы, сегодня шоу будет по-моему."
Он глубоко вздохнул. Ветерок шевельнул его волосы, спутанные и мокрые от пота. Толпа затихла на миг — все ждали очередного пророчества или кончины. Но вместо "Се, Боже Мой, почему Ты меня оставил?" из уст Иисуса вырвалось тихое, но твёрдое:
— Хватит.
Гвозди в ладонях задрожали. Не от боли — от вибрации. Крест заскрипел, как старая телега. Разбойники вытаращили глаза.
— Что? — пискнул Димас. — Господь, это конец?
— Нет, — усмехнулся Иисус. — Это начало. Держитесь, пацаны.
С громким крак! гвозди вылетели из дерева, как пробки из шампанского. Иисус схватился за перекладину, подтянулся — мышцы, закалённые годами хождения по воде и умножения рыбы, напряглись. Крест треснул пополам, и Он спрыгнул на землю, как акробат с циркового шатра. Толпа ахнула. Фарисеи попятились, солдаты схватились за мечи.
— Что за...? — заорал центурион, тот самый, с копьём. — Ведьмачество! Взять его!
Но Иисус уже был в деле. Первое, что он сделал, — повернулся к крестам разбойников. Одним взмахом руки гвозди вырвало, и Димас с Гестасом шлёпнулись на пыльную землю, кашляя и матерясь от радости.
— Вставай, Димас, — сказал Иисус, похлопав его по плечу. — Рай подождёт. А ты, Гестас, хватай меч — сейчас поработаем.
Гестас оскалился: — Наконец-то! Я ж говорил, мессия — это по-нашему!
Толпа взорвалась. "Демон! Богохульник!" — визжали фарисеи. Римляне бросились в атаку — десять легионеров с пилумами и гладиусами. Иисус не стал ждать. Он шагнул вперёд, и воздух вокруг него задрожал, как от жара. Первый солдат замахнулся копьём — Иисус просто дунул. Ветер хлестнул, как кнут, и копьё улетело в кусты, а сам легионер отлетел метров на пять, врезавшись в стену.
— Эй, вы! — крикнул Иисус, указывая на толпу. — Я вам три года талдычил: любите ближнего! А вы меня на гвозди? Ладно, сейчас я вам покажу, что такое ближний!
𝙹𝚘𝚑𝚊𝚗
in reply to 𝙹𝚘𝚑𝚊𝚗 • • •Второй солдат подскочил с мечом. Иисус поймал лезвие ладонью — кровь не потекла, только искры посыпались. Одним рывком он вырвал гладиус и ткнул обратно — не насмерть, а в задницу, чтоб запомнил. Солдат взвыл и запрыгал на одной ноге, роняя щит.
— Ага, — хохотнул Гестас, подхватывая упавший меч. — Вот это проповедь!
Димас, более робкий, но верный, схватил палку и шарахнул по шлему третьему римлянину. Тот грохнулся, как мешок с зерном.
Фарисеи тем временем драпали. Главный, тот жирный, споткнулся о камень и растянулся в пыли. Иисус подошёл, наклонился:
— Помнишь, как ты меня в храме допрашивал? "По какому знамению?" Вот тебе знамение, раввин: в следующий раз думай, прежде чем камень кидать.
Он подхватил фарисея за шиворот и швырнул в кучу своих же — те покатились, как бильярдные шары, вопя: "Милосердия! Господь!"
Толпа разбегалась. Женщины визжали, дети прятались за матерями. Мария Магдалина стояла, разинув рот, а потом расхохоталась — нервно, но искренне.
— Иисус! Ты... ты спустился!
— А то, — подмигнул Он. — Не мог же я тебя подвести, Мария. Иди сюда, обними.
Но времени на сантименты не было. С холма уже мчалась подмога — целый отряд римлян, с трубачами и знаменами. Впереди скакал сам центурион Кассий, тот, что позже должен был воскликнуть "Истинно Сей Человек". Но сейчас он орал: "Убить всех! Пилат велит!"
Иисус вздохнул. "Отец, — подумал Он, — ну почему всегда так драматично?" Затем поднял руки. Земля задрожала. Не апокалипсис, но эффектно: камни посыпались с Голгофы, как град, лошади заржали и встали на дыбы, а римляне посыпались с седел, как перезрелые финики.
Гестас с Димасом ввязались в драку — один махал мечом, другой палкой. Иисус же шёл сквозь хаос, как по морю. Одному солдату он просто сказал: "Иди домой, у тебя дети ждут" — и тот замер, уронил оружие и побрёл прочь, бормоча: "Да... дети..."
Другому, что замахнулся, Иисус шепнул: "Помнишь, как я воду в вино? А теперь представь, что твоя моча — в вино". Солдат побелел и убежал в кусты.
Кассий, на коне, подлетел ближе: — Стой, демон! За это Пилат...
Иисус схватил коня за узду. Животное заржало и осело на колени. Кассий вылетел из седла, приземлился в пыли у ног Иисуса.
— Кассий, — сказал Он спокойно. — Ты хороший солдат. Но послушай: война — херня. Иди, расскажи своим, что Царствие Небесное — не в Риме, а в сердце. И если не послушаешь, я тебе устрою личный ад.
Центурион уставился — копьё выпало из рук. — Ты... ты кто?
— Тот, кого ты прибил. Но теперь я свободен. Иди.
Кассий встал, отряхнулся и... ушёл. Просто ушёл, бормоча что-то про "истинно Сей Человек, но с кулаками".
Когда подмога отступила, на Голгофе воцарилась тишина. Разбойники сидели на обломках крестов, жрали хлеб и рыбу, которую Иисус умножил из корзинки центуриона. Мария обнимала Его, а апостолы — те, что не разбежались, — вылезли из укрытий, ошарашенные.
— Учитель! — пискнул Пётр. — Мы думали, всё кончено!
— Кончено? — рассмеялся Иисус. — Пётр, ты меня знаешь. Я ж не для креста пришёл, а для жизни. Но урок всем: не бесите меня зря. А теперь — по домам. И помните: любите ближнего. А если не слушает — ну, тогда я сам разберусь.
Толпа, что осталась, упала на колени. Не от страха — от восторга. "Мессия! — шептали. — С кулаками и юмором!"
А Иисус? Он сел на камень, отпил вина (из той самой воды) и посмотрел на закат. "Отец, — подумал Он, — ну и цирк. Но, кажется, дошло наконец."
И с тех пор, говорят, в Иерусалиме кресты больше не ставили. А если и ставили — то только для сушки рыбы. Конец? Нет, начало. Ведь кто сказал, что спасение должно быть скучным?
André Polykanine
in reply to 𝙹𝚘𝚑𝚊𝚗 • • •𝙹𝚘𝚑𝚊𝚗
in reply to André Polykanine • • •André Polykanine
in reply to 𝙹𝚘𝚑𝚊𝚗 • • •𝙹𝚘𝚑𝚊𝚗
in reply to André Polykanine • • •𝙹𝚘𝚑𝚊𝚗
in reply to 𝙹𝚘𝚑𝚊𝚗 • • •